Троица: Фундамент христианства

Если человека, имеющего начатки богословского образования, попросить назвать одно-единственное слово, заключающее в себе суть христианской веры, то в большинстве случаев ответом будет слово «Христос». И наш собеседник не допустит никакой ошибки, ведь Христос действительно является той Личностью, которая объединяет в себе все грани христианства как религии. Он – и Творец, и Спаситель, и Искупитель в глазах верующих в Него людей.

Но сегодня в сознании обывателя (в том числе и верующего) Христос превращается в своеобразную «техническую фигуру», играющую роль скорее только Учителя и Наставника, но не Источника Жизни Вечной. Более того, история знает примеры христианских сообществ, которые, сохраняя формальную христианскую принадлежность, открыто отрицают божественное достоинство Христа. И здесь приходит понимание того, что фундаментом, на котором зиждется уникальное христианское богословие, этика и эстетика, является вера в Святую Троицу – Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа.

 Как совместить несовместимое?

Иногда человек сталкивается с ситуацией, когда он не может выразить чувства, наполняющие его сердце. И вовсе не потому, что эти чувства неполноценны, а просто потому, что нет слов. Любые слова оказываются недостаточными для того, чтобы в полной мере показать палитру эмоций, переживаний, ощущений. И тогда остается одно – трепетное молчание у порога великой тайны.

Именно такое молчание охватывает  церковных писателей, когда они касаются вопроса о Святой Троице. Именно это молчание объясняет тот факт, что до середины II века в богословском словаре христианства не было даже самого термина «Троица». Он попросту не был нужен, поскольку сознанию верующих людей хватало знаменитой евангельской фразы «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин. 14: 11), которая была фундаментом веры в божественность Спасителя.

Но с умножением в мире христианских общин, умножились и всевозможные вероучительные искажения, ереси, заблуждения. В этой ситуации Церкви необходимо было   рациональное обоснование своей веры. И перед богословами возникла серьезная проблема – как сочетать учение о Едином Боге с учением о божественности Христа и Святого Духа?

С одной стороны, ветхозаветная Церковь верила в Единого и Единственного Бога. Вместе с этим христиане также верили  и в божественность Христа, иначе весь Его земной подвиг не имел бы смысла. Но признать Христа Богом значило допустить существование второй божественной личности наравне с Богом Отцом. Похожая проблема была и в отношении учения о Святом Духе.

И тут на помощь христианам пришла философия с ее развитой терминологией, которую святые отцы решили наполнить новыми, Евангельскими смыслами. Результатом такого переосмысления философских терминов, в частности, стало слово «Троица», которое впервые использовали во II веке для указания на триединство Бога.

Казалось бы, вопрос решен, нужное слово найдено. Однако настоящие проблемы богословского осмысления троичности Божества в христианстве еще только начинались.

До своей христианизации слово «Троица» использовали философы-неоплатоники. Для них, как и для большинства мыслителей Античности, Бог был безликим и непостижимым абсолютом, из которого берет свое начало весь окружающий нас мир. Но это был не просто абсолют, а трехуровневая система, совокупность трех фундаментальных начал бытия – Единого, Логоса и Души. При этом Единое мыслилось самым важным началом, из которого последовательно изливались остальные начала, а из них – и весь космос.

Переняв термин «Троица», первые писатели-христиане – Иустин Философ, Ириней Лионский, Ориген, Тертуллиан – в той или иной мере соскальзывали в утверждение, что Сын и Дух, хоть и обладают Божественностью, но, подобно античным Логосу и Душе, занимают по отношению к Отцу строго подчиненное положение. Отец для двух других Лиц – это не просто Источник Бытия, но и некий волевой центр, вне которого ни Сын, ни Дух не могут мыслиться самостоятельно. Кроме того, тринитарное богословие первых веков страдало еще и тем, что пыталось показать Троицу через творение мира, видя в Сыне и Духе «заместителей» Отца, непосредственных исполнителей Его божественного плана.

Такая подчиненность Сына и Духа Отцу стала для некоторых соблазном, и этот соблазн не преминул вылиться в ереси, главными из которых оказались модализм, динамизм и арианство. Все они настаивали на единстве Бога и на главенстве Отца, но по-разному решали проблему божественности двух других Лиц.

Для модализма (середина III века) и Отец, и Сын, и Дух не были Личностями. Модализм считал Их масками, которые Бог примеряет в зависимости от обстоятельств. Во время Ветхого Завета Бог надевает маску Отца, во времена Христа носил маску Сына, а в наши дни играет роль Духа. Когда же мир перестанет существовать, по мнению модалистов, Бог сбросит все свои маски и снова станет безликим абсолютом.

Динамисты (конец III века) до таких крайностей не доходили, и Отец в их понимании всегда оставался Личностью. Но вот Сын и Дух Личностями уже не являются. Они – всего лишь сила, орудия Отца, которые действуют по Его воле. Именно такая сила, по мнению динамистов, и вселилась в Иисуса, сделав Его Мессией и Спасителем.

И наконец, логика ариан была ближе всего к церковной традиции. Для последователей Ария (начало IV века) все участники троичного союза были Личностями. Более того, Их божественное достоинство неоспоримо, Они им реально обладают, но при этом Они все-таки не равны Отцу по происхождению. Для Ария Сын и Дух – это тварь. Самая лучшая, самая совершенная, но тварь. И, по мнению ариан, было время, когда ни Сына, ни Духа не было. Они полностью получают свое бытие от Отца, а Их божественность вторична в сравнении с божественностью Отца.

При всем своем различии эти ереси таили в себе самую важную опасность – они ставили непроходимый барьер между Богом и миром. Ведь христианам всегда была дорога идея общения с Богом-Личностью, а не с многоликим абсолютом модалистов, безликой силой динамистов или «недо-богом» ариан. Бог Церкви – это живой, личный и всемогущий Бог, который не просто сотворил мир, но и делает все, чтоб этот мир спасти и привести к Себе. И постепенно к началу IV века формируется понятийная база, которая в конечном итоге смогла примирить и соединить идею единого и троичного Бога.

Тайна Троицы

Ключевую роль в оформлении тринитарного догмата (то есть догмата о Троице) сыграли святители, которых по праву считают столпами Церкви, а время их жизни – золотым веком. Это Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский.

Первое, что они сделали – перестали связывать бытие Сына и Духа с творением мира и стали рассматривать эти Лица не как подчиненные «орудия» Отца, а как равные по достоинству, чести и силе Личности. Проще говоря, Троица – это не «директор» и его два «заместителя», а неразрывное единство трех вечных любящих друг друга и равных во всем Личностей, которые были бы таковыми даже, если бы мира не было. Сын и Дух есть у Отца не потому, что Ими Ему нужно было сотворить вселенную, а потому, что Они существуют вечно – только лишь в силу своего бытия.

Вторым шагом на пути формирования тринитарного догмата стало четкое разделение двух важнейших философских терминов, которые до этого не использовались в богословии, но впоследствии стали ключевыми понятиями. Это греческие слова «ὑπόστᾰσις» («ипостасис», «основа») и «οὐσία» («усиа», «сущность»). Вообще введение в христианский лексикон этих слов было революцией, поскольку именно они помогли внести терминологическую ясность в учение Церкви. Причем, это касается не только учения о Троице, но и еще двух принципиальных моментов – учения о Христе и учения о человеке.

Чтобы понять значение этих слов, можно вспомнить некоторые европейские языки, например – английский, французский или немецкий. В этих языках есть артикль – частичка, которая указывает на определенность или неопределенность слова, перед которым она ставится. Например, выражение «the door» («дверь») в английском языке указывает на конкретную дверь, о которой говорят в данный момент, а словосочетание «a door» – на любую дверь вообще, на любой объект, имеющий характеристики двери.

Примерно та же самая разница была заложена святыми отцами IV века в понятия ипостаси и сущности. Ипостась – это конкретный, единственный и неповторимый объект, живой или неживой. Сущность – это некий набор качеств, которые присущи этому объекту и которые делают его таковым. Сущность – это свойства, а ипостась – это раскрытие свойств в конкретно взятом объекте.

Сделав такие оговорки, богословы смогли, наконец, насколько это возможно, очертить границы учения о Троице. Отец, Сын и Святой Дух – это три вечные, бесконечные, всемогущие, свободные Ипостаси, реальные и отличные одна от другой, которые, в то же время, имеют единую Божественную Сущность и всецело ею обладают. В каждой Ипостаси Троицы божественные свойства раскрываются всецело и абсолютно, и поэтому  каждое Лицо Троицы имеет равное божественное достоинство, ни в чем не умаляясь и ничем не возвышаясь Одно перед Другим.

Образ Троицы

Учение о Троице нашло свое отражение и в церковном искусстве, особенно на востоке христианского мира. Ему посвящены мозаики Равенны и Константинополя, и, конечно же, гениальное творение Андрея Рублева. Учение о Троице породило и совершенно новое отношение к человеку как к уникальной личности.

Ни Древний мир в целом, ни даже Античность не знали понятие «личность». По большому счету для нехристианского мира личности не существует, а сам человек мыслится лишь как некая часть единого целого. Конечно, эта частичка может иметь свои уникальные черты, свой внутренний мир, эмоции, желания, но она никогда не может вырваться из той системы координат, в которые она попала по факту своего рождения. Род, племя, нация – вот основные ценности, и в их рамках личности нет места. В рамках системы есть только «личина», социальная роль, которую человек играет своей жизнью.

В Троице Личность обретает свою подлинную жизнь. Ипостаси Святой Троицы – это свободные и полноценно раскрывающие Себя Личности, которые всецело владеют своей Сущностью. В идеале таким задуман и человек – по образу Святой Троицы. Над ним не тяготели ни его собственные желания, ни природа, ни инстинкты, но он сам владел ими. Грехопадение нарушило это равновесие, и люди подпали под власть своей же природы. Иерархия человеческого бытия нарушилась, но тайна Святой Троицы являет идеал, к которому человек может стремиться.

Основным содержанием этого идеала является Любовь, по образу которой человек должен строить свои отношения с Богом и другими людьми. Для Троицы Любовь – это не отвлеченное романтическое понятие, а сама суть бытия, которая раскрывается только в бескорыстной отдаче себя другому и в таком же бескорыстном принятии ответной любви. Это взаимопроникновение божественных Ипостасей вновь возвращает нас к Новозаветной максиме – «Бог есть Любовь» (1Ин. 4:8).

https://foma.ru